Знакомьтесь — Вернер Херцог - Страница 58


К оглавлению

58

А менее серьезных происшествий, напрямую связанных со съемками, не было?

Конечно, есть на моей совести какие-то грехи. Когда мы снимали пароход, несущийся через пороги, ассистент оператора Райнер Клаусманн сидел с камерой на заросшем мхом камне посреди бурлящей реки. Туда было очень трудно добраться, не говоря уж о том, чтобы установить камеру. Мы отсняли эпизод, и тут корабль ударило о скалы, он развернулся на сто восемьдесят градусов, а миновав пороги, сел на мель. Мы лихорадочно пытались столкнуть судно на воду, потому что надвигался сухой сезон, и было ясно, что, если река еще больше обмелеет, положение будет аховое. Озабоченные этой новой напастью, мы в итоге вернулись в лагерь на ночлег. На следующее утро за завтраком я замечаю, что Клаусманна нет. «Никто, — спрашиваю, — Райнера вечером не видел?» Никто. И я понимаю, что мы забыли его вчера на камне. Я взял лодку и помчался на полном ходу к порогам. Он так там и сидел, держась за камень, злой как черт — и имел на это все основания. До этого случая Клаусманну тоже крепко не повезло. Неподалеку от Икитоса был бухточка — в таких местах обычно водятся пираньи, но поскольку все местные, и даже дети, там спокойно купались, мы тоже не преминули. Как-то раз мы плаваем, и вдруг раздается крик, и я вижу, что Клаусманн отчаянно гребет к берегу. Пиранья откусила ему фалангу пальца на ноге, и следующие шесть недель Райнеру пришлось ходить на костылях.

Насколько я знаю, большинство обвинений в жестоком обращении с индейцами вам предъявляли еще на этапе подготовки к съемкам.

Да, так и есть. Задолго до того как мы привезли в джунгли камеры, пресса начала искать любую связь между и мной и военным режимом, всеми способами пытаясь выставить меня главным обидчиком индейцев. А на самом деле нас постоянно задерживали солдаты, потому что какое-то время мы водили пароход по реке Мараньон без официального разрешения. Не было у нас этих бумаг по той простой причине, что мне казалось, логичнее получить разрешение у индейцев, которые на этой реке живут, а не у правительства, которое сидит в Лиме. Когда мы приехали в Ваваим, в окрестностях которого собирались снимать подъем на гору, мы все обсудили с местными жителями, и они охотно согласились помочь. Я составил подробный контракт, где были описаны услуги, которые нам требуются, и указана сумма, которую мы заплатим каждому. Обычная работа по договору. К тому же они получили вдвое больше, чем заработали бы на лесопилке.

Но тогда в этом районе шла настоящая борьба за власть между крупными индейскими общинами, и одна община выступала против съемок, притом, что это были совсем другие индейцы и жили они от выбранного нами места довольно далеко. Неофициальный совет племен агуаруна утверждал, что представляет интересы всех местных общин, хотя большинство индейцев, живших вблизи нашего лагеря, никогда не слышало ни о каком совете. Никто не наделял агуаруна такими полномочиями, что бы они ни говорили Совет просто пытался заявить о себе, обвиняя нас в том, что мы построили нефтепровод и являемся причиной военного присутствия на их землях. Они говорили, что мы собираемся прорыть канал между двумя речными системами и погубить таким образом несколько местных общин. И что мы хотим учинять зверства над местным населением, насиловать женщин, использовать человеческий жир и тому подобное. Усугубляли ситуацию слухи, которые пресса распускала с самого нашего приезда, — мы якобы занимаемся контрабандой оружия и во время съемок уничтожили посевы индейцев. Но мы только приступали к работе, до начала съемок оставалось еще много месяцев.

Кое-кто приезжал в Перу специально, чтобы настроить индейцев против вас?

Один французский политикан-пропагандист привез фотографии узников Освенцима, груд тел и скелетов, и раздавал индейцам. Прибыли несколько иностранных активистов, такие, знаете, из «диаспоры растоптанных иллюзий». Большинство были доктринерами и фанатиками провалившейся революции 1968-го, хотели воплотить в жизнь свои иллюзии на новом месте. Один из индейских вожаков показал мне эти фотографии и рассказал: француз убеждал их, что так немцы поступают со всеми.

После нескольких месяцев работы пограничный конфликт стал нас изрядно пугать. Как-то раз мы проплывали мимо военного лагеря, и прямо над нашими головами просвистела пуля. Мы причалили к берегу, нас задержали на несколько часов. Тогда я впервые всерьез задумался о том, не уехать ли нам оттуда, и в итоге принял решение бросить обжитый лагерь и найти другое место для съемок. Мы посмотрели снимки с вертолета, поговорили с пилотами и географами и пришли к выводу, что во всем Перу есть только два подходящих места. Первое — то, откуда мы только что эвакуировались, второе — за полторы тысячи километров к югу, посреди джунглей. Когда мы уезжали из первого лагеря, я еще не знал, где будет второй, но вдруг отчетливо понял, что стал осью колеса, которое катится, не разбирая дороги, я понял, что мы здесь чужие. Пресса переключилась на обсуждение нашего исхода в джунгли, а мы забирались все глубже и все больше удалялись от Икитоса. Все недоумевали, почему я не хочу облегчить себе жизнь и снять весь фильм в окрестностях города. Это действительно очень упростило бы дело, но, к сожалению, в выборе площадки я был ограничен очень строгими рамками. Мне нужны были два параллельных, почти соединяющихся притока, и чтобы между ними непременно располагалась гора, не слишком большая, но и не слишком маленькая. Большинство притоков Амазонки разделяет расстояние порядка двадцати километров и горы две с половиной тысячи метров высотой, а в радиусе тысячи миль от Икитоса возвышенности не превышают десяти футов над уровнем моря.

58