Знакомьтесь — Вернер Херцог - Страница 59

В первом лагере осталось несколько человек, и я сохранил там медицинский пункт для местного населения. Я решил, что пункт будет работать, пока я в состоянии платить врачу, и втайне надеялся, что благодаря этому наши дела пойдут на лад. Когда лагерь почти целиком был эвакуирован, кто-то из чужаков-агуаруна, из того самого племенного совета, поджег наши хижины. Они привели с собой газетчиков с фотоаппаратами. Примерно в то время, я уже не помню до этого происшествия или после, в непосредственной близости начались боевые действия между Перу и Эквадором.

В Германии вас даже заочно судили. Что за люди устроили этот процесс?

Группа левых доктринеров, пережиток 1968-го, обвинила меня в том, что я силой удерживаю и пытаю индейцев, лишаю их родной культуры и тому подобное. Обвинения были настолько дикие что даже пресса, которая обожает подобные дела, не принимала их всерьез. Любому здравомыслящему человеку было очевидно, что мы не вторгались в племя, нетронутое цивилизацией. Агуаруна являлись самой политически организованной общиной в Перу. Они общались по коротковолновому радио, обожали фильмы про кунг-фу, а большинство мужчин отслужило в армии. В «Бремени мечты» есть индейцы в футболках с портретом Джона Траволты, — так пустили слух, что это я снабдил весь бассейн Амазонки такими футболками.

Единственным серьезным обвинением было то, что военные арестовали четверых индейцев, работавших на меня. Я решил сам во всем разобраться и поехал в Санта-Мария-де-Ньева, где выяснилось, что каких-то индейцев действительно арестовали, только к нашим съемкам они не имели ни малейшего отношения. Один просидел в тюрьме неделю за то, что задолжал всем барам города. По моему запросу «Международная амнистия» проверила сообщения о нарушении прав человека, и они неофициально распространили сведения, что мы не создаем в Перу никаких проблем. Пресса, конечно, пропустила эту информацию мимо ушей, потому что она портила им все веселье. Очень характерный пример — большая статья в журнале «Штерн». Они прислали к нам на съемочную площадку в джунгли фотографа, который сделал, наверное, тысячу фотографий. Ни одна из них не была напечатана. Вместо этого в журнале поместили снимки из архива, на которых голые амазонские индейцы бьют острогой рыбу, — с намеком на то что мы вломились на священные земли «нетронутых цивилизацией» аборигенов.

Как получилось, что Лес Бланк приехал снимать «Бремя мечты»? Вы сказали, что если бы двадцать лет назад не отдали ему пленку с не вошедшими в фильм кадрами с Джаггером и Робардсом, вы бы потом не смогли их вставить в фильм о Кински «Мой лучший враг».

У меня действительно не сохранилось материала с Робардсом и Джаггером, есть только кадры из фильма Леса. Я не приглашал Леса в джунгли, он сам загорелся идеей приехать и снимать. Я поначалу был не в восторге, потому что когда снимают кино о кино — это как-то малоприятно. Когда готовишь еду, а кто-то смотрит на твои руки, следит за каждым движением, — все кулинарные навыки вдруг улетучиваются. Мне кажется, когда за нами наблюдают, мы ведем себя иначе. Но присутствие Леса мне совершенно не мешало. Он очень ненавязчив и поразительно наблюдателен. Однако не стоит забывать, что Лес провел всего пять недель на съемках, которые заняли четыре года, и запечатлел лишь крохотную часть того, что происходило на площадке «Фицкарральдо».

Мне нравится, что Лес не вел себя как придворный подхалим и не расточал комплименты. Большую часть времени он околачивался вокруг индейцев, когда они готовили еду. Он готовил вместе с ними и все время снимал колонны муравьев — муравьи его интересовали чуть ли не больше, чем сам фильм. Мне всегда импонировало подобное отношение. Да, в некоторых сценах я предстаю не в самом выгодном свете, но мне нравится «Бремя мечты», хотя из-за него и возник ряд проблем. Например, я там в одном месте говорю, что погибли люди, но мой рассказ об обстоятельствах их гибели Лес в фильм не включил, просто вырезал и все. И получилось, как будто я рисковал жизнями ради фильма. Этот душок преследовал меня целых десять лет.

В «Бремени мечты» есть кадры, где вы с Кински на пароходе, который несется через пороги. Это была ваша идея — взять с собой съемочную группу?

Да, но я, естественно, никого не принуждал, все оказались на борту по доброй воле. Так же, как на съемках «Ла-Суфриер»: я удостоверился, что каждый принял осознанное решение. Кински сразу загорелся. У него было чутье на удачные кадры, и он решил, что непременно должен участвовать. Честно говоря, я колебался, и это он меня уговорил. А случилось вот что. Не успели мы установить камеры, как вдруг одновременно лопнули четырнадцать стальных швартовых тросов, судно подхватило бурное течение и понесло к порогам. Штурвал было взять некому, из команды на борту были только кок и его беременная жена. Мы поставили три камеры и снимали, как корабль бьется о прибрежные скалы. Якорь пробил борт, судно закрутило волчком, но стальная обшивка и воздушные ящики не подвели, и наш пароход прошел проверку на прочность. Тогда я и подумал, что неплохо бы включить в фильм такой эпизод: Фицкарральдо просыпается и понимает, что корабль несет через пороги. Я хотел снимать вживую и спросил, кто готов пойти со мной. Я знал, что это опасно, и четко всем объяснил, что соглашаясь на эту затею, они идут на колоссальный риск.

Невероятными трудами — операция заняла десять дней — нам удалось протащить второй пароход через пороги против течения. На борт поднялись семь человек с тремя камерами. Хорхе Виньяти с камерой был привязан ремнями к дальней стене рулевой рубки, и когда нас ударило о скалу, ему здорово досталось — он сломал пару ребер. Беат Прессер зазевался, ударился головой о камеру, намертво приделанную к палубе, и заработал сотрясение мозга. Что случилось с Томасом Маухом, вы можете увидеть в «Бремени мечты». Он свалился с тяжелой камерой в руке и при падении рассек себе кисть между пальцами. За два дня до этого делали операцию двум индейцам, которых ранили стрелами, и у нас кончилось обезболивающее. Поскольку у нас было много перуанских лесорубов и гребцов, местный миссионер посоветовал держать в лагере двух проституток, иначе мужчины стали бы охотиться за женщинами из соседних селений. Пока мы без анестезии лечили Мауху руку, одна из этих женщин уткнула его лицо себе между грудей и утешала, говорила, что очень его любит.